Волчишка-волчок, острые клыки,
Что ищешь рядом с домом, стоящим у реки?
Кого ты ждешь ночами, у заводи таясь?
Не выплывет русалка. Ты ей не нужен, князь.
Зачем владыкам совесть? К чему людская боль?
Вернись в свои угодья, не разрушай покой:
И без того довольно в свой час ты натворил.
Оставь ее, не стоит. Не умножай грехи.
Тебе твердили други: ты просто взял свое,
И не осудят люди, ведь честь лишь для нее.
Да только нареченный отрекся. И родня.
От порченной. Порочной. Впустившей в дом тебя.
Но ты-то знаешь, княже, что коль стучишься в дом,
Запором не закроешь, не отошлешь долой.
И не спасет отвага, да женская рука,
Когда хмельная брага ведет - не голова.
...Не прокляли ни люди, ни девушки родня.
ЕЕ судили, княже. За что судить ТЕБЯ?
Но помнишь, что увидел, когда унялся хмель,
В глазах ее? Не князя. В них был лишь лютый зверь.
Ты не винился, княже. Лишь вышел за порог.
Родня ЕЕ накажет не за ее порок.
И не снести обиды, да заводь глубока:
"Прошу, не отрекайся хотя бы ты, река..."
...Волчишка-волчок, янтарные глаза.
Не осудили люди – ты сам судил себя.
Коль зверем был – им станешь, пока не минет срок.
Но не исполнить, княже, твой непростой зарок.
Не дожидайся, серый, русалки у реки:
Земля ее не помнит и не хранит следы.
Вернись в свой терем, к людям, забудь ее глаза…
Но я ошиблась… княже. Тебе уже нельзя.
Нет волку и русалке обратного пути.
Так не тревожь напрасно, былого не буди.
Ведь ты согласен, княже. Теперь ты – взял свое.
Так не ищи прощенья, не заслужив его.